«Комсомольская правда» 22 декабря 1992
Дышите. Не дышите!
Мечта человечества сбылась. Но только в одной отдельно взятой московской квартире
Нечем дышать! Рвешь на себе ворот рубахи, пытаешься вдохнуть полной грудью, но что-то жмет внутри, а вместо вдоха — лишь сдавленный хрип. Так расправляется с человеком таинственное удушье, именуемое в медицине астмой. Как ни мрачно было средневековье, как ни жестоки тирании, все прошлые века человечество вряд ли сознавало свое счастье — счастье легко дышать. Первые приступы удушья отмечены в Германии XIX века. Основоположники. пульмонологии (то есть науки, изучающей астму) Куршман и Лейден отмечали, что больной-астматик внезапно синеет и корчится в муках, пытаясь вздохнуть. Приступ длится полчаса, а потом проходит так же внезапно, как и начинается.
С началом XX века внезапное удушье стало распространяться на Англию. Оно захватило и Россию. К этому, времени механизм удушения был уже достаточно изучен. Кстати, он довольно прост. Дело в том, что легкие человека пронизаны бронхами — толстыми и тонкими трубочками, внешне похожими на крону дерева, перевернутого корнями вверх. Чем глубже в легкие, тем тоньше веточки-трубочки. В конце концов они достигают диаметра всего 1 миллиметр. Но именно эти микроскопические канальчики, невидимые человеческому глазу, выполняют самую важную работу — насыщают кровь кислородом. Удушье начинается тогда, когда трепещущие стенки самых маленьких бронхов внезапно сдавливает спазм. Просвет для воздуха почти перекрывается, и тогда человек тщетно пытается набрать полные легкие воздуха.
Но вот удивительная закономерность, отмеченная еще в первые годы наблюдения, за астмой: как бы ни мучился человек, он никогда не погибал. Коварная болезнь то сдавливала грудь, то снова отпускала, в общем, играла с жертвой, как кошка с мышью. Кто-то из литераторов писал в прошлом веке, что астматик, полуходит, полудышит, полусуществует.
До сих пор остается тайной, как широко охватило удушье бывший СССР. По самым приближенным оценкам, число больных не могло быть меньше 10 миллионов. Лечили их плохо: весь мир уже в 60-х годах перешел на баллончики с лекарственной смесью, а нашим задыхающимся все, еще прописывали мало помогающие таблетки.
Но баллончики тоже не помогли, так же, как и пиявки в прошлом веке. Как раз в 60-е годы астма преобразилась: из жестокого тирана, терзающего жертву, она превратилась в тирана-убийцу. Именно тридцать лет назад по Европе впервые прокатилась волна смертей от удушья. Одновременно в Европе и Америке стали находить погибших больных, сжимающих в руках, казалось бы спасительный баллончик. За последние 10 лет смерть от удушья во всем мире увеличилась еще в 2 раза. Известно, что только во Франции от внезапного приступа умирает не меньше 2 тысяч человек от 30 до 40 лет.
Когда стало ясно, что баллончики с аэрозолями не действуют, были изобретены новые, более сильные лекарства — гормональные. Увы, лишь на десять лет человечество вздохнуло спокойно: астма проявила чудеса изворотливости и приспособилась даже к такому мошному оружию. Так новая наука — астмология к концу нынешнего столетия оказалась в тупике.
Несмотря на отсутствие революционных достижений, советская пульмонология как-то жила и развивалась. В авангарде изысканий шел 2-й Московский медицинский институт, где работала целая кафедра под руководством академика А. Чучалина. В середине 80-х годов на кафедре случилось малоприметное событие: по собственному желанию отсюда ушел молодой перспективный кандидат мед. наук Виктор Солопов.
Солопов считался учеником «самого Чучалина», а это в научном мире было равносильно пригласительному билету в Большую науку. Молодой выпускник мединститута в рекордные сроки защитил кандидатскую диссертацию, за его плечами была отлично законченная Военная академия химзащиты. Он и жил так же, как и защищался, — легко и свободно. Даже когда объявил, что будет исследовать астму собственным методом, все стерпели: что поделаешь — любимчику академика все позволено.
Прошло несколько лет. Солопов продолжал раздражать общественное мнение. Прилюдно заявлял, что поиски лечения астмы ведутся не по тому пути. Мало-помалу коллектив кафедры разобрался в ситуации: никакой Солопов не любимчик, а то, что он заставляет больных дышать какими-то аэрозолями, — это антинаучно: всем известно, что астматикам в тумане делается хуже.
Процесс «перекрывания кислорода» отработан до мелочей на любой кафедре бывшего СССР. Он состоит из множества гадостей: от бойкота до анонимок. Как будто и обижаться не на что, а на работу приходить не хочется. Итог, как правило, один. В конце 80-х годов Солопов ушел из кафедры, так и не открыв никому своего собственного пути борьбы с удушением.
Но в жизни случаются удивительные совпадения! Спустя несколько месяцев на Конгрессе по астме в Лондоне вдруг встретились академик Чучалин и его бывший ученик Солопов. Разница между ними была лишь в том, что визит Учители на конгресс оплатила Академия наук, а ученика пригласил за свои средства научный совет самой конференции, прочитав его доклад, присланный в Лондон по почте.
Уйдя на свои хлеба. Солопов открыл кооператив по лечению астматиков. Помещение нашел в одной из московских районных поликлиник. Конгресс в Англии не стал для него спасительной «кислородной подушкой», не сделал ни более известным, ни более богатым у себя дома.
Тщетно кооператор Солопов обивал пороги западных фирм, 20 медицинских корпораций отвергли его идею лечения астмы.
Наступило время, когда ученому оставалось только одно — надеяться на чудо. И чудо произошло. В один прекрасный день некая фирма (21-я по счету) совершенно случайно пригрела безвестного доктора и поддержала его открытие. Фирма была итальянская, к астме не имеющая ровным счетом никакого отношения, — она выпускает одежду для детей. В отличие от многих наших подобных фирм, ее руководитель любит детей маниакально. Узнав о том, как мучаются дети-астматики, он ни с того, ни с сего подарил Солопову как раз то самое оборудование, которое нужно было для завершения его работы над лечением удушья. Это ли не чудо? А новый заведующий поликлиникой спустя несколько дней выгнал кооператоров на улицу и устроил в занимаемых ими помещениях тренажерный зал. Тут уж никакое чудо не поможет.
На 16-м этаже, под самой крышей обычного московского жилого дома в пустой квартире сидит за компьютером молодой энергичный человек. Это наш первооткрыватель — Солопов. Вылеченная больная в благодарность отдала доктору в бессрочное пользование целую однокомнатную квартиру под офис. Теперь ему есть где держать свои приборы. Здесь же он понемногу пользует больных. Даже в таких пещерных условиях некоторых из них удается поставить на ноги. В его компьютере — уникальная программа, позволяющая поста вить на ноги безнадежных, дать воздух задыхающимся, Другой бы радовался каждому вылеченному — человечество сто лет об этом мечтало! — а Виктор Николаевич пребывает в тоске: странно, когда мечта человечества сбывается в одной, отдельно взятой московской квартире.
Теперь он пишет книгу «Патофизиология астмы» и мечтает уехать туда, где эта книга будет кому-нибудь интересна. Он готов к этому хоть сейчас: все приборчики легко помещаются в нескольких чемоданах.
Если астме суждено быть побежденной еще в этом веке, то это все равно случится, не все ли равно где — в России ли, в Германии? Нам же, судя по всему, останется лишь гордиться тем, что первооткрыватель лечения удушья — «наш соотечественник». К сожалению, больше в этой истории пока гордиться нечем.
В. Недогонов